Владимир Овчинников родился на Урале в 1941 году. И прежде, находясь в центре нонконформистского искусства, и нынче, став одним из известнейших в Петербурге художников, Овчинников был и остался свободным и от диссидентской нетерпимости, и от консерватизма.
В отличие от многих его современников, Овчинников всегда радеет о содержании. Его картины исполнены сосредоточенной мысли, боли, страдания и сострадания, они подобны маленькому, но грозному по силе духа и прекрасному по актерской игре театру.
Художник создал собственную вселенную, собственный маленький народ, чья жизнь стала зеркалом большого мира. В его картинах сочетаются притча, миф, обычная жизнь, порой и бытовой анекдот. Но в каждой - жизнь ощущается одухотворенной трагедией, а люди - носителями вместе и Зла, и Добра.
При этом Овчинников - бесконечно петербургский художник. Каждая стена, каждый карниз - пронзительно питерские, не говоря уже о сокровенных ритмах домов и улиц. Художник видит своих героев, почти перешагнувшими за грань пошлости. Но его хрупкие и бесстрашные ангелы на страже, они часто появляются (являются!) в его картинах, как резерв света и добра в заблудших и исковерканных душах человеческих, усталых и от неволи, и от непривычной свободы.
Картины Овчинникова отмечены пластическим единством: мощные перепады света и тьмы, напряженная округлость и определенность форм, несомненная некоторая сценичность пространства. Холсты его странно сочетают в себе притчу, миф, обычную жизнь, порой и бытовой анекдот. Но в каждой - жизнь ощущается одухотворенной трагедией. А кистью Овчинникова, как ни банально звучит это сейчас, движет любовь. Ведь мир его - этот горький, сказочный, усталый Петербург - при всей смешной убогости его будней - и прекрасен, и трогателен.
Не случаен его нынешний интерес к скульптуре - искусству, таящему в себе залог вечности и скрытой, застенчивой многосложности. Его искусство концентрируется, становится сложнее, яснее и мудрее. Время задает художнику новые вопросы, о которых знает только он, и ответы на которые ему еще предстоит искать.
М. Герман
|