 Образы фотографий Дмитрия Горячева сопряжены с поиском той очень важной для любого фотографа задачи - как нахождения единственно "верного" кадра, способного уловить внутреннюю суть явления, объекта. Кажется, что мы присутствуем при этом поиске -его фотографии провоцируют нас на некое развертывание фиксируемого момента в заданном пространственно-временном поле переживания. Может быть потому, что в них есть сознательно привнесенный автором элемент игры, постановочности кадра, в котором сохранено то драгоценное для фотографии качество загадочности происходящего, "не сводимости" и "не тождественности" образа и реальности. Горячева занимают такие жизненные ситуации, случаи, в которых он интуитивно угадывает некий "анекдот" события, его сюжетную, нарративную сторону.
Это тяготение к жанровости отчасти объясняются его дружбой и тесном сотрудничеством с митьками. В той же мере, что и им ему присущ мягкий юмор и ирония, а также самозабвенная любовь к нашему непарадному Петербургу. На петербургскую тематику им выполнена большая серия работ "Стена", в которой известный еще с Добужинского мотив брандмауэров становится одной пронзительной мелодией, в которой слышатся не затаенно меланхолические, грустные ноты, но скорее веселое и радостное начало. Причем его петербургские стены смотрятся именно как пейзажи, а не фотоэтюды на тему контрастов света и тени, сочетания фактур и т.д.
Но наиболее последовательно и ярко Горячев проявил себя как фотограф, исследующий старую, архивную фотографию. Много работая с архивом Кино-фотодокументов, он фактически сделал своими массу безымянных снимков, путем концептуального отбора группируя их в определенные серии - своего рода истории, в которых каждая фотография "заговорила", заняла свое определенное место, обретая тем самым новый или уже утраченный смысл. Очевидно, что за этой деятельностью художника стоит не просто расчетливое, концептуальное начало, но нечто большее, - а именно настоящая страсть к старой фотографии, о которой он, кажется, может рассказать нам все, оживляя своим искусством эти "мертвые души".
Глеб Ершов.
|
