Получивший хорошую академическую подготовку у А.И. Савинова, Кондратьев воспринял и мощные творческие импульсы от таких корифеев авангарда, как М.В. Матюшин (принцип "расширенного смотрения", понимание динамики бытия и всеобщей взаимосвязи), П.Н. Филонов ("аналитический метод", взаимопроникновение начал предметного и беспредметного), К.С.Малевич (идеи космизма, бесконечности Вселенной). Как и для Стерлигова, для Кондратьева главная проблема живописи - пространство. Подобно Стерлиговy, хотя и независимо от него, размышляя в русле малевичевской "теории прибавочного элемента", художник приходит к осознанию модуля построения композиции в виде 8-образной кривой.
И в концепции Кондратьева за видимым присутствует невидимое, означивающее то, что доступно зрению. "Многомерное", метрически неоднозначное пространство мыслится как пластический эквивалент духовности, интеллектуального поиска. Большинство композиций организуются как множества широко варьируемых элементов. Возникающие из них ассоциативно содержательные структуры способны резонировать многоплановой, открываемой художником. Вселенной. Она обладает высокой степенью сложности, но не является безысходным лабиринтом. Принципы пластической гармонии обнаруживают ее структурную последовательность, законосообразность, порой напоминающую рост кристаллов. Мир - неоднозначен, однако не бессмыслен. И осмысляет его - преодоление деструкции, борьба Космоса с Хаосом. Полифонически разработанная, основанная на обильном использовании ритмико-цветовых перекличек, композиция как бы затягивает зрителя во временной поток. Взаимопроникновение форм, проблематичность в определениях "фигуры" и "фона", "выпукловогнутость", "расщепленность" изображения - свидетельство напряженной работы пытливой, творчески ищущей мысли. Пространственные понятия - топологичность, зеркальность, представление о множественности миров - выступают как метафора протяженного процесса, содержанием которой является духовное становление, восхождение.
При этом творчество Кондратьева, тонкого колориста (что сразу понял и Малевич, предложивший Л. Юдину "трактовать" ученика Филоновца "как живописца") освещается идеей гармонии. Логоса. Казалось бы, художник заглядывает в бездну. Эсхатологические мотивы (серия "Катастрофы", 1970-1980-е гг.) непосредственно входят в его композиции. Однако характер их "представления" дистанцирует автора от изображаемого. Он пророчествует, предупреждает, но сам, глядя из нашего мира, "не теряет головы". Эти картины не угнетают чувством страха. Они рассчитаны на очень длительное и серьезное смотрение, С нами собеседует самоуглубленный философ, вдумчивый созерцателе развертывающегося действа. И его несколько отрешенное, отдающее легким холодком созерцание включает в себя оттенок сомнения в неизбежности того, что будто бы ожидает нас, что может быть. Но - может и не быть. В каком-то плане это протест против обессмысливающей творческое созидание эсхатологической доктрины, против травмированности психики не только человека, но и человечества догматом о неизбежности Конца Света. Для Кондратьева несогласие с подобной перспективой - это несогласие с тем, что несет для Культуры самоубийственный путь одностороннего развития техногенной цивилизации. (В его картинах гибнут храмы, одухотворенная пластика которых оценена им еще в "Псковской" серии, 1970-е гг.).
И не случайно тема глобальной катастрофы смыкается у художника с темами "Самосожжений" (1970-е гт.), то есть самопожертвования, имеющего смысл лишь тогда, когда оно совершается во имя других людей (продолжающих жить!), а также с темой милосердия (цикл: "Сестры милосердия", 1980-е гг.) - и к человеку, и к природе. Возможно, неизменно рисующий с натуры художник не отказывается всецело и окончательно от предмета именно потому, что предметный мир не является для него запрограммированно обреченным, то есть проклятым - как мир бренный, низший, падший. Художник далек от упований на иррационально-божественное разрешение проблем человечества. Он не ждет ответа от идеи эсхатологического преображения, перехода в сферу абсолютно чистой духовности. Вообще он едва ли уверен в том, что может быть найден некий всеобъемлющий ответ. Но именно в ощущении неисчерпаемой сложности Вселенной художник как бы и видит гарантии бесконечности ее постижения...
В отличие от Стерлигова, Кондратьев, хотя и обладал даром проповедника, не создал "школы", подразумевающей определенную систему обучения и воспитания. Однако в его поле интеллектуально-творческого притяжения оказались вовлечены художники, состаляющие круг мастера. Наиболее известные среди них: В. Матюх, В. Волков, Г. Молчанова, В. Поварова, В. Жуков, Л. Ткаченко.
Лев Мочалов
